Читать книгу "Воображаемый друг  - Стивен Чбоски"

А потом развернулась.

И стала смотреть вниз, на землю. Она видела лес, и белоснежную полянку в окружении оленей, и маленькое деревце с домиком. Будь у нее дар речи, чтобы описать увиденное, она бы поклялась, что зрелище это напоминает чисто-белую радужку с карими крапинками и черным зрачком, то есть…

Гигантское око.

Часть IV. Не увидишь – не поверишь

Глава 34

привет. как ты? как самочувствие? не волнуйся. дыши. ты сможешь адаптироваться. просто запомни пару правил. ты меня слушаешь? успокойся. понимаю: ты ничего не видишь. это не слепота. ты переходишь на воображаемую сторону.

твоих друзей рядом нет. они по-прежнему считают, что ты вместе с ними на реальной стороне. но ты не один. я тебя поджидаю. я никогда не допущу, чтобы ты бродил здесь в одиночку. я твой друг навеки.

о боже, ты завершил переход. готовься. тебе это по плечу, кристофер. я знаю: тебе это по плечу. вот так. дверная ручка здесь. сейчас вернется зрение. прошу: запомни главное. я всеми силами буду тебя хранить. но если ты здесь умрешь, то умрешь и на реальной стороне. а потому ни под каким видом не приходи сюда, если не уверен, что я тебя встречу. ни под каким видом не приходи сюда по ночам. а случись нам расстаться, не сходи с асфальта.

Если не сойдешь с асфальта, она до тебя не дотянется.

Глава 35

Кристофер открыл глаза.

На первый взгляд, никаких изменений не произошло. Он стоял у домика на дереве. Что посреди поляны. Снег не таял. Кристоферу на миг подумалось, что он действительно рехнулся, если, стоя у домика на дереве, слушает плод своего воображения. Вот только этот запах…

Когда он шагнул через порог, его встретил морозный зимний воздух. До того холодный, что даже ноздри слипались. Но стоило открыть глаза, как на него повеяло сладостью. Вроде как от сахарной ваты.

– Эй, парни, чем это пахнет? – спросил он.

Ответа не было.

– Эй, парни! – повторил Кристофер.

Он обернулся и чуть не вскрикнул. Потому что в штабе рядком сидели Тормоз Эд, Майк, Мэтт – и его собственная телесная оболочка. Все четверо по-турецки устроились на полу и растирали замерзшие руки. Кристофер стал их окликать, но никто его не услышал. Он замахал руками прямо у них перед носом, но никто даже не моргнул. Все увлеченно обсуждали предстоящее благоустройство штаба. Голоса доносились откуда-то издали. Как мамин голос, когда Кристофер с головой погружался в ванну. Сейчас он напрягался, чтобы разобрать слова. Пока не раздалось…

туК. туК. туК.

Он повернулся к двери. Этот стук скрипел у него на зубах, как мел по доске. Кристофер опять повернулся к друзьям. До них этот звук не долетал. Они планировали, как будут подзаряжать игрушки и гаджеты. Может, удастся обойтись батарейками? А бывают холодильники, работающие на батарейках?

туК. туК. туК.

Кристофер сделал шажок в сторону двери. Приложил ухо. Вначале он слышал только тишину. А потом – голос, столь же отчетливый, сколь неразборчивы были голоса друзей.

кристофер. псст. выходи.

У Кристофера заколотилось сердце. Он подошел к окну. Вытянул шею, чтобы дальше видеть, но все напрасно.

туК. туК. туК.

Привстал на цыпочки, пытаясь разглядеть говорящего, но услышал только голос, приглушенный дверью.

кристофер. все нормально. это я. открывай.

Кристофер с трудом сглотнул застрявший в горле ком и подступил к двери. Отворять ее он не хотел, но нужно же было выяснить, кто там стоит. Или это очередной плод его воображения? Неужели он лишился своего тела? Или он лишился рассудка?

Кристофер отворил дверь.

Снаружи его ослепил свет. Но все равно Кристофер сумел различить это лицо. Вдоль и поперек исполосованное шрамами от тысячи порезов. Сам молодой, а душа состарилась. Или же сам постарше, а сердце молодое. Глаза синие-синие. Черты лица красивые.

Это был он – славный человек.

– Ты – настоящий, – изумился Кристофер.

– Привет, Кристофер, – ответил тот. – Как приятно, что мы наконец-то встретились.

Славный человек протянул руку. Кристофер ее пожал. Кожа оказалась мягкой и гладкой. Как прохладная сторона подушки.

– До наступления темноты остается не более часа, – сказал славный человек. – За работу.

Кристофер посмотрел через плечо, чтобы понять, заметили его друзья какую-нибудь перемену или нет. Виден ли им славный человек? Не тянет ли сквозняком из распахнутой двери? Но они по-прежнему болтали как ни в чем не бывало. И видели не дальше своего носа. Только штаб на дереве, построенный восьмеркой детских рук. Кристофер шагнул за порог и притворил дверь. Спустился по лесенке из брусков, похожих на молочные зубы. И направился следом за славным человеком в воображаемый мир.

Глава 36

– Что у тебя с пальцами? – спросила мама, заехав за Кристофером.

На парковке у поля для мини-гольфа стояли его приятели с матерями. Солнце зашло. Воздух был хрупок и холоден. Как чувствительный зуб.

– Ничего особенного. Занозы какие-то, – ответил Кристофер.

– От пластмассовых салазок?

– У одного мальчика из нашей школы – деревянные. Он мне дал покататься.

Мать Кристофера немного помолчала. У нее во взгляде читалось нечто сходное с подозрением. Не совсем, но очень близко.

– Что за мальчик? – уточнила она.

– Кевин Дорварт. Из нашего класса, – не моргнув глазом ответил Кристофер.

На этом вопросы временно иссякли. А он и не сомневался, что так будет. Потому что из воображаемого мира Кристофер вынес не только занозы и воспоминания о разговорах, которые его телесная оболочка вела с троицей друзей в штабе на дереве. Рассудок его пробыл на воображаемой стороне всего лишь час, но по возвращении у него никак не проходил этот…

Зуд.

Зудело в носу, который оказалось невозможным почесать, ведь на самом-то деле зуд был не в носу, а в мозгу. Даже само слово «зуд» не подходило по смыслу. Потому что зуд не щекочет, не шепчет и сам себя не расчесывает. Зуд не вызывает мыслей. А тут мысли сменяли одна другую, как старые дидактические карточки Кристофера – счетные и прочие.

2 + 2 = 4

Столица штата Пенсильвания… Гаррисберг.

Вот только темы были совсем иными. Пока он смотрел на своих приятелей и их матерей, этот зуд бойко открывал карточки одну за другой – Кристофер видел такую же ловкость рук у картежника, предлагавшего прохожим сыграть в «три листика».

Мать Тормоза Эда…

Мать Тормоза Эда… пьянчужка.